Исповедь авантюристки [= Незнакомец ] - Наталия Орбенина

Но тут его внимание привлекло нечто темное на берегу реки. Приглядевшись, он понял, что видит дыру, напоминающую вход в нору или пещеру. Поодаль еще одну.

– Послушай, голубчик! А не скажешь ли ты мне, что это там, на берегу, вроде как отверстие?

– Пещеры, ваше высокоблагородие, – безразлично ответил возница и щелкнул кнутом.

– Пещеры! – вскрикнул полицейский. – Господи помилуй, пещеры!

И сразу же в сознании всплыл запах свежей земли в подвале пансиона, гулкость звука шагов, точно под ногами находилась пустота. Еще тогда он обратил на это внимание, но не придал значения.

– Да, пещеры, – подтвердил возница, слегка удивленный теми эмоциями, которые вызвали у седока его слова. – Тут их много, кажись, шестнадцать, что ли? Старинные они. Почитай, лет двести тому назад тут песок добывали. Вот и нарыли ходов на сотни верст под землей.

– Значит, говоришь, пещеры глубокие и длинные? А насколько длинные и куда идут, не знаешь?

Возница отрицательно мотнул головой.

– Откуда мне знать? Я туда не ходок. Страшное это дело, лазать в темноте, да еще на голову сыплется. Слышал я, что обвалы там случаются, и если кто и побывает там, так может и дороги обратно не найти. Пойдешь, с дороги собьешься, и все, пропал навеки, не докричишься ведь из-под земли-то! Да и что там делать? Разве что лихим людям убежище искать?

– Неужто разбойники укрываются в пещерах?

– Вот этого я знать никак не могу. Люди всякое говорят. Там теперь уже не работают. А все кто-то ползает, шныряет. Может, это дьявольское отродье куролесит, вдруг это дорога в преисподнюю?

Возница оглянулся на седока и перекрестился. Сердюков глубоко задумался. Дорога в преисподнюю. В царство тьмы, обитель смерти. В Тартар.

Не доезжая до пансиона, он расплатился и пошел пешком. На сей раз следователь хотел появиться незаметно. И ему удалось беспрепятственно пройти в дом, который оказался почти пустым. Где-то на другом конце здания слышался голос кухарки. Видимо, осталось несколько человек прислуги для нужд директорской семьи, а прочий персонал, как и ученицы, покинули пансион на все лето. Константин Митрофанович поспешил к Хорошевской. К дверям квартиры он подошел со странным чувством. Сомнения глодали его душу. А ведь еще день назад он с трепетом думал о возвращении в пансион и свидании с Аполонией.

Дверь оказалась приоткрытой. Это обстоятельство его насторожило. Он вынул револьвер и бесшумно переступил порог. Комнаты встретили его неподвижной тишиной. Полицейский быстро огляделся и на цыпочках перебежал из прихожей в гостиную, а затем в спальню Аполонии. Картина, которая предстала его взору, заставила следователя похолодеть. Распахнутый шкаф с вывороченной одеждой. Прямо из шкафа на пол выпало тело. Сердюков уже не сомневался, что это лилипут Ромзин. Его лицо, и без того лишенное природной привлекательности, было искажено гримасой боли и страдания. Голова карлика, очевидно, была размозжена тяжелым тупым предметом. Пол и ковер уже пропитались кровью. Но что изумило следователя, так это капкан, в зубьях которого застрял несчастный. Его нога неестественно вывернулась и, по-видимому, сломалась. Человек был мертв. И умер, конечно, от удара в голову. Хотя травма ноги, несомненно, принесла ему ужасную боль. Сердюкову не требовалось много времени, чтобы вмиг оценить картину. Неужели Аполония рискнула сама ловить непрошеного гостя? Тогда все сомнения прочь!

Полицейский позвал Хорошевскую, но она не откликнулась. И тут он увидел кровавый след от чьей то обуви. Наверное, тот, кто ударил карлика, наступил в его кровь. Сердюков с колотящимся сердцем осторожно двинулся по следам. Они вели из квартиры к черному ходу, оттуда в другой коридорчик на противоположном конце квартиры. Там на полу полицейский обнаружил распростертое безжизненное тело. Сердюков метнулся к нему. Уф! Он выдохнул. Это не она. Это труп несчастного Мелиха. И его голова также была разбита, как пасхальное яйцо.

Обойдя квартиру и пансион, следователь понял, что Аполония исчезла.

Лека поежилась и поплотнее закуталась в теплый платок. Она никак не могла привыкнуть к могильному холоду. Прислушалась. Голоса звучали рядом, но едва-едва. Что-то громыхнуло, упало.

– Черт, ты поаккуратней! А то нас тут всех разнесет по кусочкам! – раздался сердитый голос.

Хорошо! Работа кипит полным ходом. Товарищи трудятся день и ночь. Правда, тут не различишь, где ночь, а где уже день. Скоро, скоро все будет готово. Удивительно, что есть на свете такие люди, способные достичь вершин самоотречения. И как она могла раньше жить пустой, бесцельной жизнью, полной праздности и пустословья? Какое счастье, что она повстречала Огюста. Это не человек. Это божество. Его воля, его разум поистине не имеют себе равных. Она видит, как все товарищи беспрекословно подчиняются Резакову. Одно его слово решает все. Иногда и говорить не приходится, только взгляд. Взгляд, который и по сей день действует на нее подобно гипнозу.

Лека снова поежилась и встала. Ох, ударилась головой. Опять забыла, что тут не потолки в апартаментах! Затрепетал свет, и рядом появился Резаков.

– Дрожишь? Замерзла? – Он обнял ее.

– Согрей меня, – тихо прошептала Лека. – Я скучаю без твоих объятий.

– Не сейчас. Не время. Потерпи. Все будет. Весь мир будет лежать у наших ног! И какой мир! Мы все перевернем, переделаем на свой лад! И горе тем, кто попытается помешать нам!

Лека слышала пламенные речи часто. Постепенно они стали и для нее обретать смысл. Правда, многое оказалось неожиданным и трудным для Леки.

– Ты готова? – спросил Резаков. Он откинул прядь волос с лица девушки. Волосы уже снова отросли и густой волной падали на плечи. – Готова?

– Нет… – с трудом произнесла Лека. – Жертва непосильна для меня.

– Глупости! Ты уже преодолела многие сомнения, и все прекрасно получилось! Возьми себя в руки! Вспомни, что от тебя зависит весь успех дела!

– Слишком тяжело! – она понурилась.

Резаков поднял ее подбородок и поцеловал. Пронзительно, страстно. Он знал, что после его ласк Леокадия становится податливой, точно воск.

– Я люблю тебя. Безумно. Ты же знаешь.

Она совершенно обмякла в его руках. Он с трудом удерживал ее тело, чтобы оно не оказалось на земле.

– Подумай! Как тобой все восхищаются! Никто, никто, кроме тебя, не принес таких жертв на алтарь нашего дела. Ты – царица самопожертвования. Ты – икона, на которую мы молимся! Тебе нет равных! Даже я… Даже я плебей перед величием твоего духа!

Она слабо улыбнулась. Такие слова дорогого стоят! И она действительно заплатила за эти слова, за эту безумную любовь немыслимую цену.

Аполония вместе с Мелихом одновременно подскочили к шкафу. Карлик вывалился оттуда, оглашая пространство площадной бранью. Капкан намертво сцепил свои железные зубы вокруг ноги незваного гостя.